«Прежде, чем выходить из автобуса, послушайте меня внимательно, — объявила Крейна, наша руководительница из Сохнута. – Мы приехали в киббуц, расположенный в ста метрах от Иордании. Здесь погранзона. Граница проходит по священной реке Иордан. Этот берег наш, тот – иорданский. Сейчас десять часов, уже темно. Поэтому, будьте осторожны. Не разбредайтесь по сторонам, а организованно займите свои спальные места, оставьте там вещи. Через пятнадцать минут вас пригласят на ужин».
В обширной и чистой столовой стояли столики, покрытые красивой клеенкой, на которой поблескивали фужеры для сока, ножи и вилки. Приветливые черноволосые девушки замелькали между столиками с разнообразными салатами, потом по столовой разнеслись ароматы жареного мяса и тушеных овощей, фужеры наполнились апельсиновым соком, и мы, уставшие и проголодавшиеся с дороги, набросились на сказочный ужин. Лена была оживлена, ела с аппетитом, с интересом наблюдала непривычную ресторанную обстановку, шутила с официантками и, закончив с пиршенством, быстро встала из-за стола и сказала: «Идем!» Я слегка удивился такой деловитости, но решив, что она за долгую дорогу устала и хочет спать, поднялся за ней.
Мы вышли из ярко освещенной столовой и сразу потонули в темноте. Лена схватила меня за руку и потянула куда-то влево и вниз по уклону, мы шли наощупь, натыкаясь на камни и продираясь сквозь колючие кусты.
— Постой, куда ты меня тащишь?
— К Иордану. Здесь недалеко.
— К ИОРДАНУ? Зачем?
— Я должна выкупаться в нем.
— Выкупаться? Именно сейчас? В темноте? Слушай, а тебе не напекло голову в дороге?
— Мне не до твоих шуток сейчас. Пошли левее, потому что здесь колючая проволка…
— Мне тоже не до твоих шуток. Здесь погранзона. На колючку ты уже напоролась. Теперь жди автоматной очереди.
— Но я должна! Я обязана выкупаться!
— Что значит «должна»? И кому должна?
— Своим псковским бабушкам. Что они скажут, если я расскажу, что я была рядом с Иорданом и не выкупалась в нем? Да вот он поблескивает… Не хочешь, не ходи, а я пошла… Отпусти руку!
Я взглянул на небо, ища поддержки. Большая медведица вела оживленный разговор с Малой, не обращая на меня никакого внимания. Восточный полумесяц, похожий на тонкий срез лимона, валялся на спине, абсолютно равнодушный к моим проблемам…
Я еще крепче сжал ее руку.
— Никуда ты не пойдешь! Здесь граница! Еще пять шагов, и начнут стрелять. Либо иорданцы, либо израильтяне.
— Так что же, — в голосе Лены послышались слезы, — я так и не выкупаюсь?…
Во тьме я не видел ее лица, но по интонации понял, что нахожусь в роли палача. Я ломал давно выношенную и обдуманную мечту.
— Завтра с утра я тебя разбужу, и мы при свете пойдем к Иордану.
Мы вскочили в шесть. Солнце светило вовсю. Сквозь заросли колючек и нагромождения камней мы выбрались на берег священной реки Иордан. Великая река, тысячи раз воспетая в мировой истории, оказалась узенькой, метров пять-шесть в ширину, речушкой, с мутной грязноватой водой, несущей гнилые водоросли и куски коричневого дерева.
Оба берега реки были отгорожены двумя рядами колючей проволки. На иорданской стороне, рядом с каменным (бетонным?) блок-постом неподвижно торчал солдат с автоматом.
Мы постояли. Потом Лена молча указала на обрыв проволки в пяти шагах от нас. Мы спустились к реке, осторожно минуя острые края камней. У самой воды Лена, держась за мою руку и выгнувшись всем телом, помочила сначала одну ногу, потом другую и обернулась ко мне со счастливой улыбкой.
— Можем идти?
— Да. Теперь можем.
Мы смешались с шумной толпой туристов, и красный автобус помчал нас по шоссе. Лена смотрела в окно в глубокой задумчивости и блаженно улыбалась. Вокруг нее сидели и пели псковские старушки. Из полуотворенной двери была видна березовая рощица, сбегающая к реке, колодец с журавлем и яркий петух, взлетевший на деревянную ограду.